Патриарх Никон как личность и исторический деятель

никон настоятель духовная государственная деятельность

Введение

НАЧАЛО ДУХОВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НИКОНА

1 Годы детства и юности

2 Бытность настоятелем Колычевского монастыря, переезд в Москву

3 Пострижение в схимники и игуменство

ЦЕРКОВНЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

1 Реформы церкви

2 Первый и второй поместные соборы

3 Государственная деятельность Никона

3.1Начало соперничества царя и патриарха

2 Опала на Никона

4 Прощение новым государем, смерть Никона

Введение

Нет ничего более ошибочного, чем взгляд, будто так называемый патриарший период в истории русской церкви, совпадавший с XVII веком, был эпохой особого могущества и независимости церкви как таковой. Напротив, приобретя новый, более ослепительный, чем раньше, внутренний блеск, церковь превратилась, в сущности, в один из московских приказов.

Все церковное управление, церковные власти, начиная с патриарха, подчинялись царю.

Рассматривая этот факт в совокупности с необходимостью:

укрепления дисциплины, порядка, нравственных устоев духовенства,

введения одинаковой церковной обрядности во всем православном мире,

унификации церковных книг в связи с распространением книгопечатания; можно смело говорить об острой потребности реформирования духовной жизни России XVII века.

Проведение церковной реформы связано с именем патриарха Никона (1605-1681).

Его реформа имела значительные последствия, стала причиной гибели огромного числа людей, в связи с чем ее рассмотрение кажется наиболее важным.

История жизни патриарха и его церковная деятельность были ранее рассмотрены многими авторами, такими как Субботин, Гейден, Каптерев, Никольский.

Но несмотря на довольно высокую степень изученности данного материала, историки так и не пришли к единому мнению по поводу оценки проведенной Никоном реформы.

Для работы над данным рефератом были использованы работа историка Н.М. Никольского «История русской церкви» (1988 г) и современное издание Ф.Ф. Павленкова «Великие россияне» (2004 г). Нужно отметить, что авторы этих книг дают различную оценку преобразований XVII века.

Историк Н.М. Никольский акцентировал свое внимание на отрицательных последствиях реформ Никона, так как проведенные преобразования привели к расколу, огромным человеческим жертвам. Также, по словам историка, при патриархе значительно возросли сборы податей с монастырей, было уничтожено и разорено множество епископий и пустынных мест.

Что же касается Ф.Ф. Павленкова, то он подчеркивает положительное значение деятельности Никона, ведь она, по его мнению, помогла в укреплении и централизации молодого русского государства, сблизила народы России и Прибалтики.

Целью данной работы стало изучение жизни патриарха Никона, а также формирование личной точки зрения на необходимость проведенных им преобразований.

Для достижения поставленной цели в реферате необходимо рассмотреть следующие задачи:

сопоставить различные точки зрения на личность патриарха и выяснить истоки формирования его характера;

изучить начало духовной деятельности Никона;

проанализировать проведенные им церковные и политические преобразования.

1.Начало духовной деятельности Никона

1 Годы детства и юности

В мордовском селе Вельдеманово, в последние дни царствования Федора II Годунова, 24 мая 1605 года у молодого крестьянина Мины родился сын Никита. Мальчик был первенцем у болезненной молодой матери по имени Мариамна, которая вскоре после родов умерла. Первые годы своей жизни малютка провел в избе какой-то Аксиньи, взявшей на себя попечение о ребенке по сердоболию. На пятом или на шестом году мальчик вернулся в дом к отцу. Благодаря относительному равнодушию отца и ненависти появившейся в доме мачехи маленький Никита рос в семье тихим неразговорчивым ребенком, безответным перед побоями и перед попреками.

Местный священник уговорил отца позволить мальчику учиться, и рассудительный мордвин согласился воспользоваться услугами батюшки. Никита выучился читать и писать, книжная премудрость увлекала его все дальше и дальше, и он осыпал своего наставника расспросами до такой степени, что загонял его в тупик.

Проследив за успехами сына и решив, что для крестьянина его Никеша достаточно знает, Мина прекратил учение сына. Мальчик остался дома, и снова началась война с упрямой и ограниченной мачехой. Теперь он стал огрызаться и изыскивать способы избавиться от колотушек. Самым простым из них был уход из дома. Никита так и сделал. Он взял у отца немного денег и на двенадцатом году жизни покинул Вельдеманово. По берегу Волги он дошел до Макарьев-Желтоводского монастыря, где братия приняла его охотно, считая мальчика бездомным и бесприютным сиротой.

Пришелец особенно понравился священнику Арсению, который взялся руководить его образованием. На пятый год пребывания в монастыре Никита узнал о том, что его бабушка лежит при смерти, а мачеха умерла - и возвратился домой. Отец встретил его дружелюбно, однако, несмотря на свои нестарые годы, Мина вскоре после возвращения сына стал хворать и затем умер, не достигнув сорока лет. Никита остался наследником всего крестьянского хозяйства отца, который рассчитывал, что сын не откажется от сохи и не бросит земли-кормилицы.

2 Бытность настоятелем Колычевского монастыря, переезд в Москву

Уступая увещаниям покойного отца и советам соседей, молодой хозяин женился, чтобы иметь в доме хозяйку. Предание указывает, что его женой сделалась бывшая подруга его детских игр, дочь священника колычевского, Настасья Ивановна. Тесть согласился уступить ему свой приход, чтобы самому жить на покое. Никита Минов был поставлен в священники архиепископом Иосифом и в 1625 году назначен в село Колычево.

Молодой настоятель быстро снискал себе уважение: слава о его неподкупности и беспристрастии разнеслась до Нижнего Новгорода, где о нем услыхали московские купцы. Познакомясь лично, купцы стали убеждать Минова перейти к ним и добились его согласия. Вскоре Никита с семьей покинул своей приход и переселился в Москву. Трудно сказать когда, но со временем Никита стал задумываться, скучать и тяготиться своими обязанностями по приходу. Еще более усилилась его нервность после смерти третьего, и последнего, ребенка. Он так повлиял на свою кроткую жену, что та согласилась отказаться от совместной брачной жизни и принять пострижение. Он сам отвез ее в Алексеевский монастырь, где и оставил новоностриженную монахиню Анфису.

3 Пострижение в схимники и игуменство

Покончив так решительно с любимой женой, Никита из всего имущества взял только свою библиотеку, состоящую из духовных книг, и отправился в Соловецкий монастырь. Пострижение произошло в 1635 году, и до 1641 года жизнь нового схимника Никона шла ровно и спокойно, без всяких изменений. Но в 1641 году после сбора подаяний на построение новой церкви разгорелся спор между Никоном и старцем Элеазаром. Корыстолюбивый Элеазар хотел бесконтрольно хранить деньги в ризнице, а прямолинейный Никон добивался, чтобы деньги хранились в особом сохранном месте, «дабы их не отняли лихие люди». Ссоры и перебранки дошли до того, что враги не могли равнодушно смотреть друг на друга. Никон стал серьезно опасаться за свою жизнь, но уступать было не в его правилах, и тогда он задумал бежать от преследований. Какой-то поморский богомолец вызвался помочь ему.

С молитвой покинул Никон обитель, где провел почти семь лет.

Вскоре Никон прибыл на берег озера Коже, среди которого на островках возвышался Кожеозерский монастырь. Здесь он жил отдельно от братии и занял маленький островок, а свободное от богослужения время посвящал рыбной ловле. Молчальничество, благочестие и примерный образ жизни высоко поставили Никона во мнении братии и в 1634 году на место умершего игумена монахи избирают Никона. Около трех лет правил Никон монастырем безмятежно, но в 1646 году он решил отправиться лично за сбором подаяния в Москву; там, по обыкновению своего времени, он должен был явиться на поклон к царю.

Знакомство с царем, окончательный переезд в Москву

Во время знакомства с Никоном царю Алексею Михайловичу пошел восемнадцатый год. Он был чрезвычайно благочестив, любил читать священные книги, ссылаться на них в разговоре и руководиться ими. Никто не мог превзойти его в соблюдении постов. Каждый день Алексей Михайлович посещал церковь, так как считал большим грехом пропустить обедню. Была у него еще одна своеобразная черта: он был крайне пристрастен к церковной и придворной обрядности.

С семнадцатилетним государем игумен знакомится в селе Коломенском. Много видевший и много испытавший за сорок лет своей жизни Никон мог рассказать царю про многое, чего тот не знал; вследствие этого Алексей Михайлович пожелал продолжить эти беседы и просил игумена совсем остаться в Москве. Никон без долгих колебаний согласился на предложение царя. Алексей Михайлович добивается у патриарха Иосифа, чтобы тот посвятил Никона на вакантное место архимандрита Новоспасского монастыря.

Алексей Михайлович приказал Никону ездить к нему во дворец каждую пятницу, и беседы архимандрита западали в душу государя. Как близкий к царю человек, Никон приобрел значение и сделался немаловажной особой при дворе.

Новгородский митрополит Афоний по преклонности своих лет уволился 7 января 1649 года на покой и поселился в Варламиево-Хатынском монастыре. Царь выразил желание видеть митрополитом своего друга Никона. Патриарх стал колебаться, не желая содействовать возвышению человека, в котором уже видел соперника. Тогда 11 марта 1649 года по просьбе царя состоялся обряд рукоположения Новоспасского архимандрита к иерусалимскому патриарху Паисию.

Алексей Михайлович возложил на друга наблюдение не только над церковными делами, но и над мирским управлением.

Духовенство новгородской митрополии было очень недовольно назначением Никона, так как многие уже раньше знали его строгость и взыскательность. Никон сам совершал богослужение с большой точностью, правильностью и торжественностью и требовал того же и от подчиненного ему духовенства. Естественно, что это не нравилось многим.

Созванный в октябре 1649 года Земский собор утвердил «Уложение» - свод из уголовных законов, в который вошли дела об обидах, полицейские распоряжения, правила судопроизводства, правила о вотчинах, поместьях, холопах и крестьянах, права посадских, права всех сословий вообще, определяемые размером бесчестья. «Уложение» впервые на Руси узаконило права государевой власти, обратив в постановление то, что существовало прежде только по обычаю и по произволу. Новгородский митрополит не принимал участия в создании нового законодательства, но пока молчал. Позднее Никон предложил царю перенести мощи митрополита Филиппа из Соловецкого монастыря в Москву, дабы внушить тем самым народу мысль о первенстве церкви.

Венчание на патриаршество

Между тем за время отсутствия митрополита Никона в Москве совершилось важное событие: 15 апреля скончался патриарх Иосиф. Состоялся Духовный собор, все знали желание царя видеть патриархом Никона. Оппозиция была, конечно, ожесточенной, однако никто пока не смел выражать громко своих мыслей, опасаясь гнева самодержанного царя.

Избиратели держались установленных правил и, согласно уставу, назначили двух кандидатов: Никона и его бывшего учителя в Макарьевском монастыре, иеромонаха Антония; жребий пал на Антония, но последний, сознавая свою старческую немощь, отказался от высокой чести. Тогда волей-неволей, скрепя сердце, избиратели стали просить новгородского митрополита. Принимать такое место среди затаенного недовольства без оговорок было немыслимо, и потому Никон стал отказываться. Алексей Михаилович стал умолять его не отказываться от избрания, тогда Никон громко спросил:

Царь, а за ним духовные и светские власти поклялись исполнить его желание, и тогда Никон дал свое согласие на избрание. 25 июля состоялось торжественное венчание на всероссийское патриаршество в присутствии царя, бояр и духовенства.

2. Церковные и политические преобразования

1 Реформы церкви

Приняв на себя огромную власть, Никон поставил основной своей целью реформировать русскую церковь, вернуть ее на путь апостольского служения, поставить духовную власть над светской.

Тем временем в Москву приехал иерусалимский патриарх Паисий и открыто заметил, что в русской церкви он находит немало нововведений, которых не было и нет в восточных церквах. По настоянию Никона, смущенного этими разоблачениями, но не вполне доверявшего греку, келарь Арсений Суханов поехал за справками на Восток. Пока Суханов ездил по Греции, Сирии, Палестине, Египту и Грузии, Москву посетил константинопольский патриарх Афанасий и почти слово в слово повторил обвинения Паисия, особенно относительно двуперстия и произвольного искажения богослужебных книг. Патриарх Иосиф сильно встревожился и не знал, что делать, так как два патриарха обвиняли его чуть ли не в ереси. Быстрая кончина избавила патриарха от душевных страданий.

Переход от патриарха Иосифа к патриарху Никону был очень резок. Последний ясно видел положение русской церкви, дошедшей вследствие национального самомнения и исторической обособленности до состояния, которое восточные ревнители православия прямо называли ересью.

Ревностно и с обычной ему суровой энергией принимаясь за дело достижения единообразия в церковной обрядности, Никон логически должен был сделаться борцом за независимость и верховность своей патриаршей власти.

Новоизбранный патриарх обратил серьезное внимание на коронное исправление текста богослужебных книг. Греческий иеромонах Арсений, сосланный на покаяние в Соловецкий монастырь патриархом Иосифом, заподозрившим его в латинстве, благодаря усердию справщиков был немедленно возвращен Никоном. Проверка текстов снова перешла к нему. В это время возвратился келарь Арсений Суханов и подал царю и патриарху свой отчет о командировке на Восток. Он описал черными красками поведение восточно-православного духовенства и недостаток благоговения при богослужении, но при этом правдиво указал, что на востоке повсеместно употребляется троеперстное крестное знамение и соблюдаются, опять-таки повсеместно, те именно обряды и порядки, в нарушении которых греческие иерархи укоряли русскую церковь.

Никон обращается к Алексею Михайловичу с предложением созвать русский Поместный собор. Царь дал свое согласие и лично присутствовал с боярами на этом соборе. В качестве председательствующего Никон открыл заседание и произнес речь, в которой без стеснения высказал свой взгляд на равенство церковной власти со светской. Высказав свой взгляд на предержащие власти, Никон перешел к предмету исправления книг: последовать ли новым московским печатным книгам, в которых находятся разные несходства и несогласия с древними греческими и славянскими списками, или же руководствоваться древними греческими и славянскими текстами. На этот вопрос последовал такой же ответ, какой давался не раз при прежних патриархах: «Достойно и праведно исправлять, сообразно старым греческим списками». Собор уничтожил колебания патриарха.

Не прошло нескольких дней после закрытия заседаний, как комиссия справщиков книг была отставлена от должности, а дело исправления книг передается в руки образованного иеромонаха Киевского Братского монастыря Епифания Славинецкого. Окружив себя громадным количеством греческих и славянских списков, принялся Славинецкий за исправление текстов; помощниками его были два приехавших с ним земляка - Арсений Сатановский и Данила Птицкий, иеромонах-грек Арсений и другие книгописцы. Протоиерей Иоанн Неронов и Аввакум Петров, пользуясь поддержкой реакционной части боярства, начали проповедовать по Москве, что патриарх поддается наущениям киевлян, зараженных латинской ересью, и допустил к делу уличенного латынщика, грека Арсения

В 1655 году был вновь созван собор, который на этот раз вышел блестящим и представительнейшим: кроме большого числа русских епископов, в Москве были антиохийский патриарх Макарий, сербский патриарх Гавриил и митрополиты Григорий Никейский и Гедеон Молдовла- хииский. Собор постановил продолжать по-прежнему исправление текста богослужебных книг и изменить некоторые стороны богослужебных обрядов.

Нравственно поддержанный постановлениями московских соборов, Никон решительно взялся за очищение русской церкви от всего нанесенного с течением времени невежественным русским духовенством и этим дал возможность своим противникам предстать мучениками, к которым примкнули все те элементы, какие нашлись в обширной России и которые были политически недовольны московскими порядками. Вот почему на первых же порах раскол ярче вспыхнул в пределах бывшей новгородской республики, перекинулся к казацкой вольнице на Дон и Яик, распространился в Сибирь.

В изданном вскоре после второго собора «Служебнике» появилось предисловие, в котором изложены поводы, побудившие патриарха к исправлению богослужебных книг. Этот «Служебник» предписано было рассылать повсюду и немедленно вводить в употребление. В апреле 1656 года был созван третий Поместный собор, на который Никон представил переведенную Арсением с греческого книгу «Скрижаль», заключающую в себе порядок и объяснение литургии и таинств. Собор утвердил «Скрижаль» и еще раз произнес проклятие над двуперстниками.

2.3 Государственная деятельность Никона

«Великий Государь, святейший Никон..» - вот официальный титул, который сам государь употреблял в документах. Этот второй государь был энергичнее, последовательнее и строже добродушного Алексея Михайловича, податливого на лесть и охотно выслушивающего придворные сплетни. Такая строгость сказывалась в преследовании иноземщины и всего противного духу старого православия. Если бояре не терпели патриарха Никона за постоянное вмешательство в мирские дела и за его резкие выходки, то духовенство было просто озлоблено из-за беспощадной строгости архипастыря и неизбежных притеснений его приказных. В противоположность боярам и консервативному духовенству царь Алексей все больше и больше привязывался к своему «собинному другу». Никон, помимо обширного духовного ведомства, принимал деятельное участие в светских делах.

Осложнившиеся в это время политические события также отразили на себе влияние Никона. По его совету Малороссия была принята «под высокую государеву руку» на заседании Земского собора которое открылось 1 октября.

В отсутствие царя, отправлявшегося в поход с войском, Никон был назначен регентом государства. Ничего не могло сделаться в Боярской думе без ведома и благословения великого русского патриарха.

По возвращении Алексея Михайловича освобожденный от забот регенства Никон получил от благодарного царя официальный титул Великого Государя и материальную поддержку для осуществления своего давнишнего желания: создать монастырь на том безлюдном островке Кие, на который был выброшен более двенадцати лет тому назад монах Никон, бежавший с Соловков..

1 Начало соперничества царя и патриарха

Царь Алексей Михайлович пробыл на войне полтора года, которые оставили глубоким след в его характере. Лагерная жизнь приучила царя быть самостоятельнее, он проникся убеждением, что он - верховный властелин земли русской. А суровый и прямодушный Никон, возвысясь до звания патриарха Всероссийского, стремился поставить власть патриарха выше власти царя.

Два государя являлись представителями двух соперничающих начал - теократического и монархического, в связи с чем их разрыв был неизбежен. Сюда присоединились интриги и сплетни людей, которые окружали царя и тяготели к монархизму.

Царь перестал приглашать Никона на официальные торжества и сам отказался от визитов к патриарху. Никону объявили через стольника, что почитать его царь не будет.

июля Никон отслужил в Успенском соборе литургию, после которой объявил о сложении с себя звания патриарха. После чего разоблачился, ушел в ризницу, где написал Алексею Михайловичу письмо, надел мантию и черный клобук, вышел из собора и, опираясь на поповскую палку, отправился па подворье своего Воскресенского монастыря. Здесь он пробыл двое суток, ожидая решения царя или вызова для личных объяснений. Не дождавшись ничего, Никон уехал в любимый Воскресенский монастырь. Вслед за ним в монастырь явился князь Трубецкой с требованием передать управление русской церковью крутицкому митрополиту. Прямодушный старик спокойно дал свое согласие и при этом бил челом о скорейшем избрании ему преемника, чтобы церковь не вдовствовала, не была беспастырной, а в заключение подтвердил, что он сам не желает быть патриархом.

Блюстителъ патриаршего престола, крутицкий митрополит Питирим, считая себя облеченным всеми привилегиями патриарха, перестал поминать имя Никона на заздравных молениях. Пурист в делах веры и православия, Никон восстал против своеволия митрополита и послал из Нового Иерусалима письмо Алексею Михайловичу, в котором осудил поступок Питирима.

Алексей Михайлович поддался наветам бояр и согласился поступить круто: запрещено было общаться с Никоном, все бумаги патриарха в Москве были арестованы, и сам царь прекратил оказывать ему внимание.

Воспользовавшись прекращением дружбы царя с патриархом, бояре принялись травить своего врага, не понимая, что, этим они играют на руку тем элементам, которые враждебны московскому единодержавию.

2 Опала на Никона

февраля 1699 года открылся Поместный собор в Москве, на котором было положено не только избрать нового патриарха, но лишить Никона даже чести архиерейства и священства. Неожиданно появился защитник Никона, иеромонах Славинецкий, толково и ясно доказал, что собор имеет право избрать другого патриарха, но не может лишить Никона архиерейства и священства. Убежденный им Алексей Михайлович решил не утверждать соборных постановлений и обратился к Никону, чтобы он дал свое благословение на избрание нового патриарха. С далекого устья Онеги пришел ответ, в котором, подтверждая свое согласие на выбор архипастыря, Никон заявлял, что если его пригласят в Москву, то он даст свое благословение новоизбранному патриарху, а сам удалится в монастырь. Однако царь по просьбе членов собора позволил строптивому старцу вернуться только в Новый Иерусалим, где Никона ждала другая неприятность: окольничий Боборыкин, у которого была приобретена земля под монастырь, самовольно завладел монастырскими угодьями: завязалась судебная тяжба. Никон написал о крючкотворстве дьяков и бесчинствах Боборыкина гневное письмо царю. Выведенный из терпения молчанием царя, Никон после неправедного решения суда в пользу окольничего проклинает последнею. Боборыкин не испугался проклятия, но решил отомстить за публичное бесчестье: он бросился в Москву и донес, что Никон произнес проклятье на царя. Только в июле 1663 года в Новый Иерусалим явилось целое посольство для переговоров с Никоном: астраханский архиепископ Иосиф, князь Никита Иванович Одоевский, окольничий Родион Семенович Стрешнев, думный дьяк Алмаз Иванов и главный среди них Лигаридес в митрополичьей мантии. Уже при входе Лигаридеса Никон обругал его самоставником, вором и собакой, а затем добавил по адресу всех приехавших: «Привыкли вы тыкаться по государствам да мутить, и у нас того же хотите!» Вокруг монастыря была поставлена стража, и начались допросы относительно проклятия. Все бывшие в церкви во время обряда, совершенного Никоном над Боборыкиным, не показали, чтобы Никон относил проклятие к особе царя. Более того, все показывали, что в этот день в заздравных молениях упоминалось царское имя.

Снова наступило затишье, пока в начале 1664 года не приехал Мелетий, окруженный целой толпой греков и привезший ответы четырех патриархов. Суть их состояла в том, что, по мнению вселенских патриархов, московский патриарх и все духовенство обязаны повиноваться царю и не должны вмешиваться в мирские дела. Не довольствуясь грамотой, привезенной греками, Алексей Михайлович отправляет в Константинополь монаха Савву, владевшего греческим языком.

Через несколько месяцев Савва возвратился из Константинополя. Оказалось, что патриарх Дионисий советовал царю или простить Никона или избрать на его место другого патриарха. Одновременно пришла грамота иерусалимского патриарха Нектария, которой хотя он убедительно советовал царю помириться с Никоном и оказать ему должное повиновение как строителю благодати на основании божественных законов.

Такие отзывы константинопольского и иерусалимского патриархов испортили все дело врагов московского патриарха: можно было опасаться, что дело повернулось бы в пользу Никона. Но красноречивый Лигаридес подал мысль пригласить в Москву трех патриархов на собор для окончательного решения дела о московском патриархе; если окажется невозможным приехать троим, то настаивать, чтобы приехали хотя бы двое. Последнее обстоятельство, очевидно, и составляло основу тайной мысли Лигаридеса: так как Нектарий высказался в пользу Никона, то Мелетий, действуя вне контроля, должен был обойти его приглашением, а настаивать на приезде Макария Антиохийского и Паисия Александрийского, образ мыслей которых и податливость сильным мира сего были хорошо известны Лигаридесу и Мелетию. Алексей Михайлович согласился с доводами коварного грека, и Мелетий, облеченный официальным полномочием, отправился на Восток.

Никон понял, вероятно, тайный умысел загадочно услужливого Лигаридеса и сообразил серьезность надвигающейся грозы в образе суда вселенских патриархов. Желая избежать на старости лет позора, Никон решился написать письмо царю. Получив письмо, написанное в необычном для Никона мягком тоне, Алексей Михайлович серьезно призадумался над пошлой травлей, которая велась с его ведома и одобрения шестой год. В царе шевельнулось желание закончить все эти препирательства мирным путем, и он высказал в кругу приближенных намерение помириться с честным и прямодушным стариком. Долго не думая, Никита Зюзин, горячо любивший опального митрополита, написал Никону, будто царь желает, чтобы патриарх неожиданно явился в Москву, не показывая, однако, вида, что царь его звалУтомленный старик дался в обман преданному боярину, тем более что такие фокусы были во вкусе царя.

декабря 1664 года, сопровождаемый монахами своего монастыря, Никон приехал рано утром в Кремль и неожиданно вошел в Успенский собор. Самовольный приезд Никона вызвал в памяти Алексея Михайловича образ непреклонного и энергичного патриарха, начавшего с ним борьбу из-за первенства в государстве. Царь послал Лигаридеса с двумя епископами прогнать Никона, но без насилия.

На этот раз энергия покинула Никона. Он понял, что его подвели, обманули и одурачили. Покорно склонив седую голову, старик приложился к образам и вышел из собора без возражений. Тяжелый нравственный удар, поразивший патриарха, отнял у него мужество и стойкость, с которыми он боролся против врагов. Зная хорошо греческое продажное духовенство, он справедливо опасался предстоящего суда.

Тем временем посольство Мелетия увенчалось успехом, какого так желал Лигаридес: Дионисий Константинопольский и Нектарий Иерусалимский отказались ехать в Москву, а Макарий Антиохийский и Паисий Александрийский согласились, заручившись полномочиями от первых двух.

ноября 1666 года часть московского духовенства встретила патриархов. Как земляк вселенских патриархов Лигаридес сделался докладчиком по делу Никона и составил род обвинительного акта против московского патриарха. Основываясь на этом акте, составленном бойко и обдуманно, патриархи заранее были предубеждены против Никона.

ноября псковский архиепископ Арсений, спасский архимандрит Сергий из Ярославля и спасо-евфимиевский игумен Павел из Суздаля приехали в Новый Иерусалим звать Никона в Москву на открывшийся Поместный собор.

Три заседания тянулась эта нравственная пытка Никона, которого назойливо допрашивали по поводу каждой сплетни, выдуманной на него досужими болтунами. 5 декабря окончилось разбирательство, и на вопрос Паисия: «Чего достоин Никон?» был получен ответ: «Да будет отлучен и лишен священнодействия».

декабря в небольшой церкви Благовещения в Чудовом монастыре собрались судьи-патриархи и члены собора. Вскоре привели Никона. Сначала Лигаридес прочитал по-гречески окончательно отредактированный приговор, потом рязанский митрополит Илларион прочитал то же самое по-русски. В приговоре обвиняли низложенного патриарха, главным образом, за то, что произносил хулы: на государя, называя его латино-мудренником, мучителем и обидчиком; на всех бояр; на русскую церковь, говоря, будто она впала в латинские догматы; а в особенности, на митрополита Паисия Лигаридеса

Ссылка Никона совпала с началом крестьянской войны под предводительством Степана Разина. Знаменитый Степан Разин говорил, что он везет с собою патриарха Никона с целью восстановить его на московском патриаршем престоле, и этим усиливал свое обаяние.

4 Прощение новым государем, смерть Никона

января 1670 года Алексей Михайлович скончался, и на престол вступил старший сын его от Марьи Ильиничны, Федор Алексеевич. Вступив на престол, набожный Федор Алексеевич первым делом послал Федора Абрамовича Лопухина, будущего тестя Петра Великого, к Никону с дарами и вестью о кончине отца; вместе с тем, согласно воле отца, выраженной в духовном завещании, он приказал просить прощения, выказывая этим явно, что, вопреки приговору вселенских патриархов, он считает Никона патриархом на покое, а не старцем Никоном. Федор Алексеевич своей властью облегчил положение Никона и не велел его стеснять; затем предложил патриарху Иоакиму перевести изгнанника в любимый его Новый Иерусалим. К тому времени Никон с трудом владел ногами вследствие болезни и истомления, трудно переносимого в его годы. Везде по пути встречался народ, инстинктивно сознававший, что безвинно пострадавшему старику наконец-то оказана справедливость: все встречали патриарха Никона, а не простого монаха, все почтительно просили архипастырского благословения и радушно приносили все нужное путешественнику.

августа струг отплыл от монастыря. День уже склонялся к вечеру, и в Ярославле начали благовестить к вечерне; в это время Никон немного ободрился, оглянулся на веселый берег, залитый народом, и начал оправлять себе волосы, бороду и одежду, как бы готовясь войти в город. Архимандрит Никита понял, что наступает торжественная минута для маститого старца, и начал читать отходную. Никон потянулся на постели, сложил руки на груди и тихо угас, прожив 76 с небольшим лет.

Тело Никона по приказу царя было доставлено и Новый Иерусалим, где митрополит Корнилий совершил 26 августа погребение, поминая Никона патриархом Московским и Всея Руси; царь поцеловал руку покойного. Отпевание состоялось в Успенской церкви, а погребение произошло в церкви Иоанна Предтечи на том месте, где Никон давно уже завешал похоронить себя и собственными руками выкопал могилу.

Заключение

В данной работе был рассмотрен вопрос о личности патриарха Никона и его государственной деятельности.

Анализируя изученный материал, можно отметить, что оценка личности патриарха была довольно противоречивой. Так, Н.М. Никольский упоминал о его гордыне и жестокости, а также о том, что «при Никоне у дворян и боярских людей стало похвальным слово «Бей попа, что собаку, лишь бы жив был». А Ф.Ф. Павленков наряду с упоминанием о хладнокровии и прямолинейности Никона говорил, что он всегда был добр к бедным и обиженным, заботился о них. Как бы то ни было, причины формирования характера патриарха кроются в его тяжелом детстве, равнодушии отца и издевательствах мачехи. А ведь именно эти обстоятельства привели в последствии к началу духовной деятельности патриарха.

В результате рассмотрения духовной деятельности Никона становится явным его упорное стремление к значительному усовершенствованию церкви на Руси путем освобождения ее от подчинения государству. Он хотел исправить церковь посредством проведения в ней строгого единовластия патриарха, не зависящего от царя, и посредством возвышения священства над царством. На первых порах своего патриаршества Никон как будто имел успех; он был постоянным советником царя в государственных делах, управлял за царя, когда тот уходил из Москвы в походы. Но все это влияние Никона опиралось не на какие - либо перемены в положении церкви по отношению к государству, а просто на личное доверие к Никону царя.

Однако Никон, по мысли царя и при полном его одобрении, предпринял и провел другую реформу, имевшую объединительный характер. Ее сущность заключалась в установлении единообразия в богослужебных чинах.

Изучив проведенные Никоном церковные и политические реформы, можно сказать о том, что их оценка не может быть вполне однозначной. Эти реформы как, наверно, и любые другие, имели и положительные и отрицательные последствия.

Проведенные в условиях массового народного недовольства, они вызвали протест со стороны части бояр и иерархов церкви, которые боялись, что перемены в церкви подорвут ее авторитет в народе. В русской церкви произошел раскол на приверженцев старого и нового порядков.

Преобразования патриарха спровоцировали также и вооруженное сопротивление сторонников старой веры, привели к многочисленным актам самосожжения старообрядцев, ссылкам и проклятию церковных служащих, гонениям на еретиков и иноземцев.

Таким образом, после изучения состояния русской церкви во время патриаршества Никона стала очевидной необходимость реформирования духовной жизни страны. Острая потребность в преобразованиях во многом оправдывала жесткие действия патриарха. Однако невозможно оценить, чего больше - вреда или пользы - принесла его государственная деятельность.

Как бы то ни было, спустя 40 лет после смерти Никона,14 февраля 1721 года царь Петр I бес стеснения уничтожил навсегда сан патриарха, учредив вместо него Святейший правительствующий синод.

Список использованной литературы

1.Великие россияне / Биографическая библиотека Ф. Павленкова. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. - 639с.

2.История русской церкви. Кн.6 / Макарий Митрополит Московский и Коломенский - Издательство Спасо-Преображенско монастыря, 1996. - 707с.

.Никольский, Н.М. История русской церкви / Н.М. Никольский. - М.: Издательство политической литературы, 1988. - 445с.

.Энциклопедический словарь. Христианство. Т.2. Гл. ред. С.С. Аверинцев (и др.). - М.: Научное издательство «Большая Российская энциклопедия», 1995. - 670с.

.Энциклопедия православной святости. Т.2. - М.: «ЛИК-ПРЕСС», 1997 г. - 319с.

Богословские труды, сб. 23, М., 1982, стр. 154-199;
сб. 24, М., 1983, стр. 139-170.

К 300-летию со дня кончины Патриарха Никона

ПАТРИАРХ НИКОН

Очерк жизни и деятельности

«Вечно, Святителю, с Богом пребывай,
И нас, чтущих имя святое твое, поминай,
Предстоящи пред Престолом Господа Бога,
Да и нам преподается милость Его многа».

(Надпись на стене в приделе,
где похоронен Патриарх Никон.)

Предисловие

Святейший Никон, Патриарх Московский и всея Руси, - одно из самых великих явлений Русской и Вселенской Церкви, отечественной и мировой истории и культуры. Значение его до сих пор не вполне осознано по ряду определенных объективных причин.

В XVIII-XIX вв., в период становления и развития нашей исто­рической науки, имя Никона слишком тесно связывалось с его борьбой против абсолютистских притязаний царского самодержавия на господ­ство в церковных делах. Эта борьба привела в 1666 году к возникнове­нию знаменитого судебного «дела» Патриарха; его лишили сана, сосла­ли в заточение в монастырь. И хотя в конце жизни он был возвращен из ссылки, а затем разрешен и восстановлен в патриаршем достоинстве, русская монархия, начиная с Петра I, сохраняла к нему отрицательное отношение. Предвзятый судебный процесс создал определенную офици­озную версию о личности Никона, умышленно искажавшую его духов­ный облик. Эта версия без особых изменений перекочевала затем в труды таких видных историков, как С. М. Соловьев, митрополит Макарий (Булгаков) и др., которые жили и писали в условиях той же мо­нархии и насильственно лишенной Патриаршества «синодальной» Церкви.

Были еще две причины, побуждавшие многих отечественных исто­риков не очень заботиться о пересмотре «дела» и о перемене отношения к личности Никона. В образованном обществе прошлого столетия до­вольно прочно укоренился взгляд на историю России , согласно которому только после того, как Петр I «прорубил окно в Европу», к нам оттуда хлынул «свет» истинного просвещения и культуры, а всё, что было до этого, представлялось в основном некоей тьмой невежества… При таком взгляде на вещи, личность и деятельность Никона не могли быть объ­ективно рассмотрены и поняты. К этому присоединялось также и переживание в русском обществе явления церковного раскола старообряд­чеством, в возникновении которого привыкли винить Патриарха Пикона (что не совсем верно, как мы потом увидим). Так создался хрестома­тийный штамп, представлявший жизнь и личность Никона в отрицатель­ных чертах.

Однако интерес к деяниям Патриарха, связанным с очень важными церковно‑государственными и общественными процессами, не ослабе­вал, а со второй половины XIX и в начале XX в. даже неуклонно возрастал. Были опубликованы все документы судебного «дела» Никона, многие редкие документы, относящиеся к периоду его Патриаршества; об этом святителе гражданскими и церковными историками было напи­сано столько, сколько ни об одном другом!

В этой обширной литературе можно встретить работы, в которых личность и деятельность Патриарха рассматриваются как положитель­ное явление (например, у Н. Субботина, архимандрита Леонида (Каве­лина), М. В. Зызыкина). Но «гипноз» хрестоматийных представлений был слишком силен, и в общественном мнении образ Патриарха Никона продолжал рисоваться в темных тонах1. Современная историческая наука, вообще далекая от церковной проблематики, за пересмотр «дела» Патриарха Никона попросту не бралась.

Между тем Никон - это далеко не только обрядовые исправления и судебное «дело». Это целая эпоха важнейших и интереснейших ре­шений, событий и начинаний, определивших во многом дальнейший ход отечественной истории и общественной жизни, оставивших и целый ряд «завещаний» и загадок, которые еще нуждаются в расшифровке. Па­триарх Никон - это проблема Вселенской Православной экклезии и места в ней Русской Церкви, проблема развития иконографического учения Православия, острейшая проблема отношений монархии и Церк­ви, когда была предопределена неизбежность падения самодержавия в России. Никон - это дивное и уникальное явление в русской архитек­туре, вносящее драгоценный вклад в сокровищницу национальной и мировой культуры и искусства (построенный Патриархом Новоиерусалимский монастырь академик И. Э. Грабарь назвал «одной из самых пленительных архитектурных сказок, когда-либо созданных человече­ством»).

Жизнь и деятельность Никона поразительно многообразны и оста­вили след в истории значительными и порой великими свершениями. Никон явился сгустком самых разносторонних талантов. Он прекрасно разбирался во всех тонкостях зодчества, был знатоком и ценителем ико­нописи, пения, литургики, прекрасно владел искусством управления Церковью и государством, знал военное дело , был выдающимся органи­затором, обладал огромными но тому времени познаниями в области священной и гражданской истории, различных областей богословия , занимался медициной, греческим языком, собрал прекрасную библиоте­ку самых разнообразных сочинений от Аристотеля и Демосфена до святых отцов и учителей Церкви. При всем том Патриарх был великим молитвенником и подвижником.

Выходец из простых крестьян, Никон глубоко и искренне любил свой народ и, будучи вознесен на высоту патриаршего престола, явился яр­ким выразителем духа и воли русского народа, его бесстрашным и ре­шительным заступником, прославился как деятельный защитник при­тесняемых и угнетенных.

Всё это достаточно основательные мотивы для того, чтобы отметить 300‑летие кончины Патриарха Никона попыткой заново рассмотреть основные стороны его жизни, деятельности и личности, воссоздать, на­сколько возможно, хотя бы важнейшие общие черты его духовного облика.

Начало жизненного пути

«Горних ища, рода земна весьма отречеся.

Братства Анзер при мори монахом почтеся,

Един в Кожезерской немало пустыни,

От печалей удален живяше во святыни» .

(Эпитафия Никону)

«В лето от мироздания 7в месяце мае в пределах Нижняго Новаграда, в веси нарицаемой Велдемановой, родися он, Святейший Патриарх, от простых, но от благочестивых родителей… и наречено ему имя Никита, по имени преподобного Никиты Переяславского чудотворца, егоже Святая Церковь прославляет майя в 24 день». Так начинается «Известие о рождении и о воспитании и о житии…» Патриарха Никона, написанное его преданным клириком иподиаконом Иоанном Шушериным2. Это единственный источник, который сообщает о самом раннем, начальном периоде жизни великого святителя. В скупых непритязательных строках содержится то, что в свое время, по-видимому, сам Патриарх рассказывал окружающим о своем детстве и юности и что много лет спустя записал Шушерин.

умерла, когда мальчик был совсем маленьким. Отец его, крестьянин Мина, женился второй раз, и «мачеха его зело к оному Никите бысть зла». Она избивала пасынка, морила его голодом и холодом. Однажды он решился сам взять в погребе что-нибудь поесть и был наказан ею таким ударом в спину, что, рухнув в глубокий погреб, «едва тамо не лишися духа жизни». Как-то Никита, спасаясь от холода, залез в погасшую, но еще теплую русскую печь и, пригревшись, уснул там. Мачеха увидела его в печи, тихо заложила дровами и зажгла их… Крики мальчика, проснувшегося в дыму и огне, услышала его бабушка, выбросила дрова из печи и спасла внука. В другой раз мачеха начинила пищу мышьяком и с не­обычайной ласковостью предложила Никите поесть. Всегда голодный ребенок набро­сился на еду, но, ощутив жжение в гортани, оставил пищу и стал жадно пить воду, это и спасло его от верной гибели. Возвращаясь с тяжелых сельских работ, Мина часто заставал сына избитым до крови, голодным, продрогшим. Усмирить жену он не мог, и видеть сына в таком состоянии было тяжело.

Тогда, как пишет Шушерин, «по желанию Никитину, паче же по Божию смотре­нию, отец вдаде его научению грамоте Божественного Писания». Никита неожидан­но проявил большие способности, старание и быстро научился «святых книг прочитанию». Окончив начальное обучение, он вернулся домой, стал, помогать отцу по хо­зяйству, но скоро заметил, что забывает изученное. Тогда он решился оставить дом, отца, хозяйство и тайком бежать в монастырь «ради научения Божественного Писа­ния». И бежал в Макарьев Желтоводский монастырь близ Нижнего Новгорода, где стал послушником…

Там обнаружилось одно из важнейших свойств души будущего Патриарха: Божественные истины бытия , постигаемые через духовные знания и подвижническую жизнь, явились тем сокровищем, к которому паче всего устремилось его сердце (Мф. 6, 21). Интересно отметить, что это стремление ускоряется в своем проявлении тяжелыми страданиями от жестокости в детстве. Злоба человеческая оказала и еще одно важное влияние на характер будущего святителя: она заставила Никиту более всего ценить в отношениях с близкими людьми противоположные качества - искрен­нюю любовь, подлинную и верную дружбу. Он действительно, как показывает его дальнейшая жизнь, более всего ценил именно это, причем настолько, что никаких иных отношений вообще не признавал.

В монастыре послушнику Никите назначили клиросное послушание. Не оставлял он и «непрестанного прилежания» к чтению Божественного Писания. После пережитого дома строгая монастырская жизнь не казалась ему тяжелой, и он охотно при­лагал труды к трудам. «Видя своя детская лета, в них же обыкл есть сон крепок быти», Никита в летнее время ложился спать на колокольне у благовестного коло­кола, чтобы не проспать начала раннего богослужения . В нем начал пробуждаться истинный подвижник, хотя монашеского пострига он еще не принял.

В это время с ним случились два странных происшествия. Об одном из них повествуется в «Житии Илариона, митрополита Суздальского»3, о другом - в этом же Житии и в «Известии» Шушерина.

Неподалеку от монастыря, в селе Кириково, жил некий учительный и благочести­вый священник Анания, к которому Никита любил ходить для духовных бесед и наставлений. Однажды он попросил о. Ананию подарить ему рясу. Тот ответил: «Юно­ша избранный, не прогневайся на меня; ты по благодати Духа Святаго будешь носить рясы лучше этой; будешь ты в великом чине Патриархом». В другой раз Никита со сверстниками-послушниками попал в дом некоего гадателя-мордвина (по Шушерину - татарина), и, гадая о Никите, тот в сильном волнении объявил: «Царь будешь или Патриарх» (по Шушерину - «будешь Государь великий Царству Российскому»). Такие предсказания должны были бы сильно возбудить тщеславные мечты у одарен­ного юноши, уже вступившего на путь иночества, но он не был подвержен любоначалию. Произошло обратное: он не придал им никакого значения. И обнаружилось это в событии неожиданном, резко нарушившем такое, казалось бы, определившееся течение жизни.

Обманом вызванный из монастыря в родное село, Никита пережил смерть отца и любимой бабушки и, поддавшись «от сродник многих советом и прошением», же­нился… Женитьба не пресекла духовного подвига Никиты. Стремление к Царству Божию по-прежнему осталось главным для него, так что и женатый он не мог жить вне храма и богослужения. Сначала Никита становится псаломщиком в одном из сёл в родных местах, а затем - священником в этом же приходе.

Скоро он с семьей переселяется в Москву. Историки - митрополит Макарий (Булгаков) и С. М. Соловьев пишут, что о. Никиту как незаурядного священника заметили столичные купцы и взяли с собой в Москву. Но Шушерин ничего не гово­рит об этих купцах, зато сообщает, что в Москве у Никиты были родственники4. Не кажется безосновательным предположение, что в Москву Никиту потянуло всё то же желание углубления и совершенства духовных знаний и опыта. В этом отно­шении столица, конечно, давала одаренному священнику очень большие возможности. И если судить по времени пребывания в Москве (не менее семи лет, а то и бо­лее) - он в полной мере ими воспользовался. Но в то же время Москва-столица открывала с особой отчетливостию и все соблазны и пороки мира сего. Здесь окон­чательно решался для Никиты вопрос о его отношении к миру, определялся даль­нейший жизненный путь. Священник Никита сделал твердый выбор: «зря мира сего суету и непостоянство», он решил навсегда оставить мир. Этому способствовали и семейные обстоятельства. За десять лет совместной жизни супруги имели троих детей, но они умерли один за другим в младенческом возрасте. Казалось, что отня­тием детей Господь не благословляет их супружество. Возможно, вспомнилось, что женитьба Никиты произошла как бы в нарушение того сердечного обета о монаше­стве, который он носил в себе, когда был послушником. Однако, с промыслительной точки зрения, семейная жизнь не была для будущего Патриарха случайностью. Она дала ему возможность всесторонне изучить жизнь и нравы современного общества, познать действительное положение людей. Много лет спустя Павел Алеппский напи­шет о том, что Патриарх Никон потому так хорошо разбирается в государственных и мирских делах, что сам был женат и жил мирской жизнью.

Никита стал уговаривать жену принять монашество. С Божией помощью это уда­лось, и она, «восхотев Богу паче, нежели миру работати», ушла в московский Алексеевский девичий монастырь5, а о. Никита, «желая ко спасению обрести путь удоб­ный», отправился на край света - на Белое море, в Анзерский скит Соловецкого монастыря.

Если бы действительным стремлением души о. Никиты было не духовное вос­хождение к Богу, а, скажем, продвижение по иерархической лестнице, он не ушел бы к Полярному кругу, а постригся в монашество скорей всего в столице… Отметим эту исключительную цельность натуры подвижника в его стремлении к Горнему миру: она многое объяснит в последующей жизни Патриарха.

Отцу Никите был примерно тридцать один год, когда в Анзерском скиту он при­нял монашеский постриг от преподобного Елеазара († 1656; память 13 января), получив имя Никон, в честь преподобномученика Никона епископа (память 23 марта). Нача­лась его новая жизнь. Анзерский скит расположен на небольшом острове Белого моря, в 20‑ти верстах от Соловецкого монастыря. Скудная растительность, очень короткое лето, лютые холода зимой, полярная ночь, бесконечное море, ветры и вол­ны… Правило монашеского жития было очень строгим. Келлии иноков располагались на расстоянии двух поприщ (трех километров) одна от другой и на таком же рас­стоянии от соборной церкви. В каждой келлии жил только один монах. Братия не виделись друг с другом целую неделю, сходились в субботний вечер в церковь, слу­жили вечерню, повечерие, утреню, стихословили все 20 кафизм, после 10‑ти кафизм читали толковое воскресное Евангелие и так проводили в непрерывном бдении всю ночь до утра. С началом дня они, не расходясь, служили литургию, а потом проща­лись, давая друг другу братское целование, прося молитв, и возвращались в келлии в полное одиночество снова на всю седмицу. Пищей монахов была в основном мука, в небольшом количестве жертвуемая из государственных запасов, случайная милосты­ня рыболовов и те немногие овощи и ягоды, которые успевали вырасти летом на острове.

С благословения старца Елеазара иеромонах Никон предался особым подвигам поста, молитвы и воздержания. Помимо положенных молитвословий вечерни, утрени, кафизм, канонов, утренних и вечерних молитв, Никон в каждое «дненоществие» прочитывал всю Псалтырь и совершал по тысяче земных поклонов с Молитвой Иисусо­вой, до крайности сокращая время сна. Притом он нес иерейское послушание в церк­ви скита. В этих условиях Никону пришлось лицом к лицу столкнуться с тем, с чем сталкивались все истинные аскеты и подвижники благочестия. Духовные подвиги его оказались нестерпимы для врага человеческого спасения и выманили демонские силы на открытое противоборство. Как повествует Шушерин, когда Никон решался отдох­нуть немного от трудов своих, «тогда абие нечистии дуси приходяще к нему в келлию, его давляху и иныя пакости и страшилища многообразными своими мечты деяху, и, от труда ему почити не даяху». Страдая от таких напастей, Никон стал читать еще и молитвы от обуревания злыми духами и каждый день совершать водоосвяще­ние, окропляя святой водой свою келлию. Напасти прекратились. Но главное, - Никон вышел победителем в борьбе со страхом перед силами зла. Так в трудах, подвигах, молчании и молитвенном общении с Богом прошло почти три года.

Однажды старец Елеазар собрался в Москву за милостыней на постройку камен­ной церкви в ските и взял с собой иеромонаха Никона, на которого, следовательно, особенно полагался. Никон оправдал доверие преподобного. Они побывали в Москве у «многих благородных и благочестивых» людей, били челом самому государю Ми­хаилу Федоровичу и, собрав около пятисот рублей (по тем временам сумма, доста­точная для постройки храма), вернулись в Анзер.

Но здесь Никона подстерегало неожиданное искушение. Из самых благих побуж­дении (чтобы разбойники, узнав о деньгах, не перебили братию) Никон стал пред­лагать Елеазару или поскорее начать строительство, или отдать деньги на сохране­ние за надежные стены Соловецкого монастыря. Старцу эти предложения были не но душе, и он стал гневаться на Никона. Никон скорбел, старался достичь прими­рения, но не смог и решил покинуть скит. Трудно теперь в точности выяснить, что все-таки произошло. Невероятно, чтобы утверждающий себя в строгом иноческом по­слушании Никон дерзнул как-нибудь оскорбить старца, от которого принял постриг. Невероятно также, чтобы святой Елеазар всерьез возненавидел своего постриженника за доброе желание обезопасить обитель или не смог по-отечески простить ему даже грубость, если таковая и была допущена. Может быть, Елеазар, как наставник монахов, счел неполезным для подвижника столь живой интерес к вещам, не каса­ющимся его духовного подвига. Как бы там ни было, но Никон воспринял эту пере­мену отношения к себе настоятеля как пресечение прежней любви между ними и, после безуспешных попыток восстановить ее, решил уйти.

«Если нельзя быть в любви и согласии, то нельзя быть вместе вообще» - вот формула действий Никона. Сделавшись Патриархом, Никон немало благотворил пре­подобному Елеазару и Анзерскому скиту. Значит, он не таил обиды на старца.

Отправляясь в лодке на материк, Никон едва не утонул во время бури, дав обет построить монастырь на Кийском острове Онежской губы, куда лодку его при­било волнами, что впоследствии и исполнил.

С большими трудностями он затем добрался до Кожеозерской пустыни, где его приняли в число братии. Поначалу Никон служил в монастырской церкви, но скоро, «сжалившися о уединенном пустынном житии», умолил настоятеля и братию отпу­стить его на одинокий остров посреди озера, где и начал жить «чином Анзерския пу"стыни». Помимо молитвенных подвигов, деланием Никона на этом острове была ловля рыбы для братии. Тем временем почил в Бозе престарелый игумен Кожеозер­ской обители. Братия, видевше «от Бога одаренный разум» и «добродетельное жи­тие» иеромонаха Никона, стали просить его быть им игуменом. Он отказался. Бра­тия просили еще и еще, и Никон отказывался. И лишь «по многом отрицании», видя, что монахи не устают просить, он, не желая «презрети» «многаго их прилежнаго про­шения», согласился. Во игумена Кожеозерской пустыни Никон был поставлен в Нов­городе митрополитом Новгородским и Великолуцким Аффонием в 1643 г.6 Воротясь в обитель, он продолжал жить строго и просто, по-прежнему занимался рыбной лов­лей и любил сам готовить рыбу и угощать ею братию. В 1646 г. монастырские нужды (скорее всего - сбор пожертвований) заставили его отправиться в Москву. Вряд ли он думал, что отправляется к вершинам своей славы и власти.

Возвышение

«О благочестии истинный бысть ревнитель».

(Монастырский летописец)

Прибыв в Москву, игумен Никон представился царю. По обычаю тех времен, каждый приезжавший в столицу настоятель монастыря обязан был представляться государю. Но в этот период молодой Алексей Михайлович и его духовник протоие­рей Кремлевского Благовещенского собора Стефан Вонифатьев с особой присталь­ностью всматривались в каждого приезжающего. Они искали таких духовных лиц, которые смогли бы стать союзниками в задуманном ими великом деле очень важных церковных преобразований, имевших далеко идущие политические цели.

Алексей Михайлович рос и воспитывался под двойным влиянием: дядьки своего боярина Бориса Ивановича Морозова и духовника о. Стефана. Морозов - опытный царедворец и плут - знакомил молодого Алексея с мирской стороной жизни, а о. Стефан стремился воспитать царя в духе строгого православного благочестия, чему очень помогал весь жизненный уклад тогдашнего русского общества, так что влияние о. Стефана оказалось особенно сильным7. Алексей Михайлович вырос искренне веру­ющим человеком. Он не мыслил себя вне церковной жизни, близко к сердцу прини­мал все ее события и дела, очень любил богослужение, в совершенстве знал Устав, сам читал и пел на клиросе, любил зажигать лампады в церкви, постился всегда строго по Типикону8. Алексей Михайлович очень почитал церковную иерархию, и авторитет духовного лица, особенно если его отличала и подлинная святость личной жизни, был для царя непререкаем. Не без умысла духовник читал ему сочинения Феодора Студита и - людей, страдавших от нечестия царей и боровшихся против этого нечестия9. Однако при всем том Алексей Михайлович был обычным человеком, и свойственная человеческой природе поврежденность неред­ко обнаруживалась в таких его поступках и словах, которые показывали, что влия­ние Морозова и вообще страстей мира сего не проходило для него бесследно10. Это не мешало ему считать себя глубоко православным христианином и потому полагать главной задачей царя хранение и укрепление веры, церковности и благочестия в на­роде. По его словам, православный государь должен «не о царском токмо пещися», но прежде всего о том, «еже есть мир церквем, и здраву веру крепко соблюдати и хранити нам: егда бо сия в нас в целости снабдятся, тогда нам вся благая стояния от Бога бывают: мир и умножение плодов и врагов одоление и прочия вещи вся добре устроятися имуть»11. Иными словами, - если царь не будет прежде всего заботиться о делах веры и Церкви, то пострадают все государственные дела и благосостояние народа, вверенного ему Богом.

К этим общим воззрениям на задачи царской власти присоединялась у Алексея Михайловича еще и твердая убежденность в том, что он, русский царь, является единственной в мире опорой Православия, законным наследником и продолжателем дела великих византийских императоров. Поэтому он должен всячески заботиться о православных народах, томящихся под турецким игом, о Вселенских Патриархах, вообще о Вселенской Церкви и при возможности обязан постараться освободить пра­вославный Восток от турок, присоединив его к своей державе. Эти идеи усиленно внушались ему русским и особенно греческим духовенством. Царь вполне усвоил их и даже просил прислать ему с Афона Судебник и Чиновник «всему царскому чину прежних благочестивых греческих царей»12. Он готовился занять их трон. Это было не праздным мечтательством юного царя. Государственная дипломатия, тайные служ­бы всерьез работали в восточном направлении, подготовляя и разведывая возмож­ности присоединения к России Греции и других земель, населенных православными народами. Алексей Михайлович не раз позволял себе высказываться в том смысле, что он должен стать освободителем православного Востока. Павел Алеппский пере­дает такие его слова: «Со времен моих дедов и отцов к нам не перестают прихо­дить Патриархи, монахи и бедняки, стеная от обид, злобы и притеснения своих поработителей, гонимые великой нуждой и жестокими утеснениями. Посему я боюсь, что Всевышний взыщет с меня за них, и я принял на себя обязательство, что, если Богу будет угодно, я принесу в жертву свое войско, казну и даже кровь свою для их избавления»13.

Это была заманчивая идея единой православной монархии с Россией и русским царем во главе. Идея имела свою предысторию, но что касается Алексея Михайло­вича, то в его сознании она оформилась в особенности под влиянием духовника Стефана Вонифатьева. Однако, чтобы претендовать на роль царя восточных православ­ных народов, русский царь должен был возыметь с ними прежде всего полное рели­гиозное единство, показать и подчеркнуть свое совершенное согласие с Церквами Востока. Но здесь открывались немалые трудности. Греческие иерархи, приезжавшие в Россию, постоянно отмечали различные расхождения русских церковных чинов и обрядов с греческой богослужебной практикой. Указывалось на это и до правления Алексея Михайловича, и при нем. Духовник о. Стефан убедил Алексея Михайловича в необходимости исправить русское богослужение и обычаи так, чтобы привести их в совершенное соответствие с греческими14. Но такой шаг встретил бы сильное про­тиводействие со стороны тех, кто придерживался довольно распространенного тогда мнения, что только в России сохранилось подлинное благочестие и правая вера, а у греков все это «испроказилось»15. Вот почему о. Стефан и Алексей Михайлович собирали вокруг себя способных и сильных единомышленников, искали человека, мо­гущего осуществить нелегкое и опасное дело церковных преобразований. Теперь можно себе представить приблизительно, под каким углом зрения смотрел царь на пред­ставленного ему Кожеозерского игумена Никона.

Алексею Михайловичу в 1646 г. было всего 17 лет. Год назад он лишился отца и матери. Характер у него был в общем добрый, мягкий (подчас даже до боязли­вости), но в то же время упрямый, деятельный и живой, и была в нем унаследованная от отца способность сильно привязываться к людям, которые полюбились.

Перед молодым царем предстал человек поразительный, словно вырубленный из северного камня. От Никона изливалась могучая и добрая духовная сила, способная легко покорять сердца людей. Основными чертами и слагаемыми этой мощи явля­лись глубокая молитвенность, большой жизненный опыт, многолетний аскетический подвиг в самых суровых условиях, цельность души в ее стремлении к Богу, отрешен­ность от земных страстей, порождающая спокойную внутреннюю независимость, пора­зительная прямота и честность (Никон никогда не умел хитрить). К этому еще при­бавлялись живой ум, бодрость духа, очень большая начитанность, прекрасное знание Священного Писания, умение вести беседу (даже с царем!) непринужденно, без робо­сти и в то же время с должным почтением. Это было то природное благородство души, которое не редкость в простом верующем русском народе и которое всегда вызывает восхищение. Если еще учесть и внушительную благообразную внешность сильного телом и душой монаха, то можно представить, какое глубокое впечатление произвел игумен Никон на юного царя. Алексей Михайлович буквально влюбился в этого человека («Никон от великаго самодержца зело возлюбися», - пишет Шушерин). Понравился Никон и строгому ревнителю благочестия о. Стефану Вонифатьеву. Решено было поставить Никона архимандритом царского Новоспасского монастыря в Москве.

Алексей Михайлович повелел, чтобы Никон каждую пятницу приезжал к нему во дворец к утрени, после которой государь «желал его беседою наслаждатися». Скоро, однако, эти беседы приобрели неожиданный характер. Люд московский, про­знав о близких отношениях Новоспасского архимандрита с царем, живо использовал это обстоятельство. Никону в монастыре, в храме, на улицах люди стали вручать челобитные с прошениями о самых разных нуждах. Здесь были и просьбы о защите от притеснений, жалобы на несправедливость судей, ходатайства о помиловании осуж­денных, мольбы, сетования - слезы народные. Никон по опыту жизни знал, как трудно, а порой и невозможно бедному человеку найти управу и защиту, прорываясь сквозь взяточничество , неправду и жестокость «дьяков» и «подьячих». Новоспасский архимандрит собирал все эти челобитные и без церемоний выкладывал ворох бумаг перед царем после утренней службы. Алексею Михайловичу ничего не оставалось, как тут же вместе с Никоном разбирать эти бумаги и давать по ним немедленные реше­ния16. Никону стало трудно выезжать из монастыря из-за множества ожидавшего его народа. Его авторитет в глазах царя чрезвычайно вырос. Теперь царь приглашал его не только по пятницам, а по каждому удобному случаю. Никон сделался, по выра­жению Алексея Михайловича, его «собинным (особым) другом». Глубокая личная привязанность этих двух людей возрастала с каждым днем.

Но еще более полюбил архимандрита угнетаемый и притесняемый народ. Молва о Никоне как о заступнике людей распространилась далеко за пределы Москвы и положила начало тому глубокому почитанию Никона в народе, с которым мы встре­чаемся не раз в дальнейшей судьбе Патриарха. Однако такое поведение человека, близкого к царю, не могло не восстановить против Никона многих царских бояр и князей. В свою очередь, и Никон не мог не занять враждебную позицию по отно­шению к высшему сословию. Выходец из народа и строгий аскет, он привык смот­реть на сильных мира сего как на людей особенно подверженных страстям, а неожи­данная близость к государю давала ему возможность проявить вполне свое презре­ние к подобной бездуховности. Правда, это обнаружилось не сразу. Поначалу только закладывалась основа будущего конфликта между Никоном и знатью; и следует подчеркнуть, что это начало положено искренним заступничеством Никона за народ (через головы и в обход боярско-княжеской верхушки).

Став архимандритом, Никон принялся заново перестраивать Новоспасский мона­стырь. Это был первый опыт будущего Патриарха в строительном искусстве и, надо сказать, весьма удачный. Никон выстроил на месте обветшавшей церкви новый вели­чественный храм, воздвиг новые келлии и окружную монастырскую стену с баш­нями17. Получился прекрасный архитектурный комплекс, отличавшийся монументаль­ностью и красотой. , архидиакон Антиохийского Патри­арха Макария, посетив Новоспасский монастырь в 1655 г., записал: «Великая церковь (собор) выстроена Патриархом Никоном в бытность его архимандритом этого мона­стыря. Она благолепная, красивая, душу веселящая; мы не находим в этом городе (Москве) подобную ей по возвышенности и радующему сердце виду»18. В архитекту­ре этого собора впервые выявились художественные вкусы Никона - он любил мону­ментальность, размах и православные традиции русского зодчества. Со свойственной ему пытливостью ума и основательностью Никон вникал во все процессы строитель­ных работ. Здесь он, без сомнения, учился строительному искусству, осваивая всё - от составления и чтения чертежей до хитростей каменной кладки. Документы, отно­сящиеся к дальнейшим его постройкам - Иверскому, Крестному, Новоиерусалимскому монастырям, обнаруживают в Никоне подлинного специалиста, до тонкостей знающе­го все строительное дело. Зодчество оказалось не побочным увлечением Никона. Со временем оно станет главным в его жизни и деятельности.

В Москве у Никона началась очень напряженная жизнь. Богослужение, молитва, монастырские дела отнимали большую часть суток. А ему еще нужно было встре­чаться с царем, многими людьми, читать и заниматься. Никон открывал для себя новые духовные горизонты, вынужден был думать о больших общецерковных пробле­мах. На фоне общего очень высокого благочестия русского народа особенно отчетливо стали выделяться в то время некоторые отрицательные явления церковной жизни. Расшаталась нравственность народа и духовенства, после Смутного времени заметно понизился уровень образованности священнослужителей, расстроилось богослужение, в котором тщетно пытались достичь единства, давно прекратилась живая церковная проповедь, а службы в храмах утратили учительный характер. Для сокращения служ­бы читали и пели одновременно в три-четыре, а то и в пять-шесть голосов, чтобы таким образом в краткий срок исполнить всё, что предписывалось Уставом. Например, на утрени могли одновременно читать шестопсалмие, кафизмы, каноны, на фоне этой многоголосицы диакон одну за другой возглашал ектений и т. д. Стоящим в церкви при всем желании невозможно было ничего понять; служба теряла структуру и после­довательность. Так называемое «хомовое» пение нелепыми ударениями, добавлением лишних гласных к словам коверкало священные тексты, превращая их в бессмыслицу. В русские богослужебные книги вкралось множество ошибок и описок. В некоторые обряды проникли серьезные искажения. В народе процветали самые грубые суеверия, возрождались языческие обычаи.

Борьбу с подобными отрицательными явлениями Церковь вела давно. В ближай­шее к Никону время Патриарх Филарет возобновил и оживил дело церковного книго­печатания, пытался устроить греческую школу при своем дворе, организовал дело переводов с греческого на русский, а что особенно примечательно - стал широко привлекать греческую ученость к делу исправления русских обрядов и книг19. Сам Патриарх Филарет был ставленником Иерусалимского Патриарха Феофана и глубоко чтил авторитет Восточной Церкви. По внушению Феофана, Филарет упразднил у нас обычай преподносить мирянам Святое Причастие троекратно (во образ Святой Трои­цы) и установил единократное причащение. Также по настоянию Иерусалимского Патриарха был оправдан архимандрит Троице-, постра­давший за исправление русских богослужебных книг по греческим, в частности за исправление в русском Требнике чина Великого освящения воды. В соответствующей молитве у нас читалось: «Освяти воду сию Духом Святым и огнем». Слова «и огнем» были исключены Дионисием как неправильные. За это его осудили как еретика. Но Патриарх Феофан убедил русских, что здесь действительно ошибка. Агиограф Дионисия между прочим замечает: «Дивный, Патриарх Феофан учинил многи сыны Право­славия греческие книги писать и глаголать, и философство греческих книг до конца научил ведать»20. Не прекращавшееся никогда братское общение Русской Церкви с четырьмя Вселенскими Патриархатами при Филарете приобрело особое значение. В Москве постоянно жили несколько греческих иерархов, множество монахов и стар­цев, некоторые восточные архиереи становились русскими епархиальными епископами (Нектарий, Арсений). Патриарх Филарет в 1632 г. просил Константинопольского прислать хорошего православного учителя для обуче­ния «малых ребят» греческому языку и для перевода книг на русский. С этой целью остался в Москве протосингел Александрийского Патриарха Иосиф21. Кончина Пат­риарха Филарета в 1633 г. прервала его начинания. Но они ясно показывали, что Русская Церковь прочно стала на путь единения с Восточной Церковью, приведения русской литургики в соответствие с греческой.

Такая перемена в отношении к греческому Православию не привела тогда к по­трясениям и расколам, хотя противников подобной линии в России было много. Об отношениях с греческой Церковью спорили еще в XVI в. Нил Сорский, Максим Грек, Курбский и др. полагали, что Русская Церковь во всем должна подчиняться греческой. Они даже отказывались признавать святыми Митрополита Иону и тех, кто был канонизован после учреждения автокефалии Русской Церкви. Против этой партии выступила группировка Иосифа Волоцкого. Признавая Митрополита Иону святым, преподобный Иосиф выразил идеи своей партии в словах «Просветителя»: «Русская земля ныне благочестием всех одоле». Эта позиция как будто согласовыва­лась с широко принятой в России идеей старца Филофея о Москве как о «Третьем Риме» и о России как наследнице погибшей за отступление от благочестия Великой Римской империи (Византии). Мнения Иосифа - Филофея в русском обществе побе­дили, самостоятельность нашей Церкви была признана законной, особенно после учреждения Патриаршества. На греков многие стали смотреть как на отступников от настоящего благочестия. Мнения эти так прочно укоренились в русском духовен­стве, что всякая иная точка зрения считалась отступлением от Православия, чуть ли не ересью. Таких взглядов держался поначалу и Никон. Вряд ли можно сомневаться в справедливости слов И. Неронова, впоследствии говорившего Никону: «Мы прежде сего у тебя же слыхали, что многажды ты говаривал нам: «гречане-де и Малыя России потеряли веру и крепости и добрых нравов нет у них, покой-де и честь тех прельстила, и своим-де нравом работают, а постоянства в них не объявилося и благо­честия нимало». Неронов говорит об этом в связи с тем, что Никон потом начал «иноземцев (греков) законоположения хвалить и обычаи тех принимать» и называть греков «благоверными и благочестивыми родителями»22.

Биография

Патриарх Московский (1652-1667).

Патриарх Никон (светское имя - Никита Минов или Минин) родился в 1605 году в семье крестьянина села (ныне в ) по имени Мина.

В 12-летнем возрасте Никита ушел в Макарьев Желтоводский монастырь, был в нем послушником до 1624 года. По настоянию родителей вернулся домой, женился и принял сан священника. Служил сначала в соседнем селе , а около 1626 года был назначен священником одной из московских церквей, по просьбе московских купцов, узнавших о его начитанности.

Смерть детей в 1635 году привела Никиту к окончательному решению оставить мир. Он убедил жену принять монашеский постриг в московском Алексеевском монастыре, а сам в возрасте 30 лет тоже принял постриг с именем Никон в Свято-Троицком Анзерском скиту Соловецкого монастыря. В 1639 году Никон был принят в Кожеозерский монастырь. В 1643 году он был избран игуменом этой обители.

В 1646 году своей энергией и смелостью Никон обратил на себя внимание царя . В 1646 году по желанию монарха он был поставлен архимандритом Новоспасского монастыря в и примкнул здесь к влиятельному «Кружку ревнителей благочестия». С 1648 года Никон был митрополитом Новгородским, где участвовал в подавлении Новгородского восстания 1650 года.

В 1652 году, после кончины патриарха Иосифа, Никон был избран его преемником. В июле 1652 года он был торжественно возведен на престол патриархов Московских и Всероссийских. Во время интронизации Никон вынудил царя дать обещание не вмешиваться в дела церкви. Весной 1653 года он начал проведение церковных реформ. Исправление книг и обрядов по греческим образцам, принятым в южнославянских странах, служило укреплению церковно-политических связей с этими странами, находившимися под турецким игом. Унификация культа подчиняла церковь общегосударственной системе централизации. Значительная часть русского духовенства выступила против нововведений, в церкви возник раскол. Никон и светская власть преследовали раскольников, среди которых были и единомышленники патриарха по «Кружку ревнителей благочестия».

Патриарх Никон активно участвовал в решении политических вопросов, склоняя царя к прекращению войны с Польшей, выступал за борьбу со Швецией в Прибалтике. Неудачная попытка «пробить» для выход к Балтийскому морю была поставлена в вину патриарху. Рост недовольства в придворных кругах произволом и властностью Никона вызвали расхождение между царем и патриархом, который стремился использовать реформу для укрепления церковной организации и усиления собственного авторитета, с тем чтобы освободить церковь из-под опеки светской власти. Выдвинув тезис «священство выше царства», Никон пытался противопоставить власть патриарха власти царя.

Разрыв между царем и патриархом произошел в 1658 году. Никон, оставив патриаршество, уехал в основанный им в Подмосковье Новоиерусалимский Воскресенский монастырь, рассчитывая, что царь вернет его. Но этого не случилось, ему было приказано оставаться в монастыре. Когда Никон в 1664 году самовольно приехал в и попытался снова занять патриаршее место, он был выслан обратно.

Большой Московский церковный собор 1666-1667 годов, подтвердив проведенные Никоном реформы, снял с него сан патриарха. Никон был сослан в . После смерти царя был переведен под более жестокий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь.

В 1682 году царь , невзирая на сопротивление патриарха и значительные издержки, исходатайствовал у восточных патриархов разрешительные грамоты в которых повелевалось причислить Никона к лику патриархов и поминать его в этом звании открыто.

Патриарх Никон, один из самых известных и могучих деятелей русской истории, родился в мае 1605 г. в селе Вельеманове близ Нижнего Новгорода в семье крестьянина Мины и был наречен при крещении Никитой. Мать его умерла вскоре после рождения. Отец женился во второй раз. Злонравная мачеха превратила жизнь мальчика в настоящий ад: морила его голодом, колотила почем зря и несколько раз даже пыталась убить. Когда Никита подрос, отец отдал его учиться грамоте. Выучившись читать, Никита захотел изведать всю мудрость Божественного писания, которое, по тогдашнему строю понятий, было важнейшим предметом. Он удалился в монастырь Макария Желтоводского, нашел какого-то ученого старца и прилежно занялся чтением священных книг. Вскоре один за другим умерли его мачеха, отец и бабка. Оставшись единственным хозяином в доме, Никита женился, но его неудержимо влекли к себе церковь и богослужение. Будучи человеком грамотным и начитанным, он начал искать себе места и вскоре был посвящен в приходские священники. Ему тогда было не более 20 лет от роду. От жены он имел троих детей, но все они умерли один, за другим еще в малолетстве. Это обстоятельство сильно потрясло впечатлительного Никиту. Он принял смерть детей за небесное указание, повелевающее ему отрешиться от мира, и решил удалиться в монастырь. Жену он уговорил постричься в московском Алексеевском монастыре, дал за нею вклад, оставил ей денег на содержание, а сам ушел на Белое море и постригся в Анзерском ските под именем Никона. Ему было тогда 30 лет.

Житие в Анзерском ските было трудное. Братия, которой было не более двенадцати человек, жила в отдельных избах, раскинутых по острову, и только по субботам вечером сходилась в церковь. Богослужение продолжалось целую ночь; братия выслушивали весь псалтырь; с наступлением дня совершалась литургия, потом все расходились по своим избам. Над всеми был начальный старец по имени Елеазар. Некоторое время Никон покорно подчинялся ему, но потом между ними начались ссоры и несогласия. Тогда Никон перебрался в Кожеозерскую пустынь; находившуюся на островах Кожеозера, и по бедности отдал в монастырь (туда не принимали без вклада) свои последние богослужебные книги. По своему характеру Никон не любил жить с братией и предпочитал свободное уединение. Он поселился на особом острове и занимался там рыбной ловлей. Спустя немного времени тамошняя братия избрала его своим игуменом. На третий год после своего подавления, а именно в 1646 г., он отправился в Москву и здесь явился с поклоном к молодому царю Алексею Михайловичу, как вообще в то время являлись с поклонами царям настоятели всех монастырей. Алексею до такой степени понравился кожоозерский игумен, что он тотчас велел ему остаться в Москве, по царскому желанию, патриарх Иосиф посвятил его в сан архимандрита Новоспасского монастыря. Место это было особенно важно, и архимандрит этого монастыря скорее, чем другие, мог приблизиться к государю: здесь была родовая усыпальница Романовых; набожный царь часто приезжал туда молиться за упокой своих предков и давал на монастырь щедрое балование. Во время каждой из таких поездок Алексей подолгу беседовал с Никоном и чувствовал к нему все более расположения. Известно, что Алексей Михайлович принадлежал разряду таких людей, которые не могут жить без сердечной дружбы, и легко привязывался к людям. Он велел Никону каждую пятницу ездить к нему во дворец. Беседы с архимандритом западали ему в душу. Никон, пользуясь расположением государя, стал просить его за утесненных и за обиженных. Алексей Михайлович дал ему поручение принимать просьбы от всех тех, которые искали царского милосердия и управы на неправду судей. Никон отнесся к этому поручению очень серьезно, с большим тщанием исследовал все жалобы и вскоре приобрел славу доброго защитника и всеобщую любовь в Москве Патриарх Никон. 100 великих россиян / под ред. В.С.Иванова, М., Просвещение, 2005 - С.125.

В 1648 г. скончался новгородский митрополит Афанасий. Царь, избирая ему преемника, предпочел всем другим своего любимца, и бывший тогда в Москве иерусалимский патриарх Паисий по царскому желанию рукоположил Новоспасского архимандрита в сан новгородского митрополита. Этот сан был вторым по значению в русской иерархии после патриаршего. Сделавшись новгородским владыкой, Никон впервые показал свой суровый властолюбивый нрав. Тогда же он сделал первые шаги к исправлению богослужения. В те годы церковная служба отправлялась на Руси нелепо: боясь пропустить что-нибудь из установленного ритуала, в церкви для скорости разом читали и пели в два-три голоса разное: дьячок читал, дьякон говорил ектению, а священник возгласы, так что слушающим ничего нельзя было понять Никон велел прекратить этот обычай, не взирая на то, что его распоряжение не понравилось ни духовным, ни мирянам: с установлением правильного порядка службы удлинялось богослужение, а многие русские того века, хотя и считали необходимым бывать в церкви, не любили оставаться там долго. Для благочиния Никон заимствовал киевское пение. Каждую зиму он приезжал в Москву со своими певчими, от которых царь был в искреннем восторге.

В 1650 г. во время новгородского бунта горожане показали сильную нелюбовь к своему митрополиту: когда тот вышел уговаривать мятежников, Его принялись бить и закидывать камнями, так что едва не забили до смерти. Никон, однако, просил царя не гневаться на виновных. В 1652 г. после смерти патриарха Иосифа духовный собор в угоду царю избрал Никона патриархом.

Никон упорно отказывался от этой чести до тех пор, пока сам царь в Успенском соборе на виду бояр и народа не поклонился Никону в ноги и не умолил его со, слезами принять патриарший сан. Но и тогда он посчитал нужным обговорить свое согласие особым условием. «Будут ли меня почитать как архипастыря и отца верховного, и дадут ли мне устроить Церковь?» -- спросил Никон. Царь, а за ним власти духовный и бояре поклялись в этом. Только после этого Никон согласился принять сан.

Просьба Никона не была пустой формальностью. Он занял патриарший престол, имея в голове сложившуюся систему взглядов на Церковь и государство и с твердым намерением придать русскому православию новое, не виданное прежде значение. Вопреки явно обозначившейся с середины XVII века тенденции к расширению прерогатив государственной власти за счет церковной (что должно было, в конце концов, привести к поглощению Церкви государством), Никон был горячим проповедником симфонии властей. В его представлении светская и духовная сферы жизни ни в коей мере не смешивались друг с другом, а напротив -- должны были сохранять, каждая в своей области, полную самостоятельность. Патриарх в религиозных и церковных вопросах должен был стать таким же неограниченным властителем, как царь в мирских. В предисловии к служебнику 1655 г. Никон писал, что Бог даровал России «два великих дара» -- царя и патриарха, которыми все строится как в Церкви, так и в государстве. Впрочем, и на светскую власть он смотрел через призму духовной; отводя ей только второе место. Архиерейство он сравнивал с солнцем, а царство -- с месяцем и пояснял это тем, что церковная власть светит душам, а царская - телу. Царь, по его понятиям, был призван от Бога удержать царство от грядущего антихриста, и для этого ему надлежало снискать Божию благодать. Никон, как патриарх, должен был стать учителем и наставником царя, ибо, по его мысли, государство не могло пребывать без высших, регулирующих его деятельность, церковных идей.

Вследствие всех этих соображений Никон без малейшего смущения, как должное принял огромную власть, которую Алексей Михайлович охотно предоставил ему в первые годы его патриаршества. Сила и влияние Никона в это время были огромны. Отправляясь в 1654 г. на войну в Малороссию, Алексей Михайлович доверил патриарху свою семью, столицу и поручил ему наблюдение за правосудием и ходом дел в приказах. Во время двухлетнего отсутствия царя Никон, официально принявший титул великого государя, единолично управляя всеми государственными делами, причем знатнейшие бояре, ведавшие различными государственными приказами, должны были ежедневно являться к нему со своими докладами. Нередко Никон заставлял бояр долго ждать своего приема на крыльце, хотя бы в это время был сильный холод; принижая их, он выслушивал доклады, стоя, не сажая докладчиков, и заставлял их делать ему земной поклон. Все боялись патриарха -- ничего важного не делалось без его совета и благословения.

В церковных делах Никон был таким же неограниченным самовластием, как в государственных. В соответствие со своими высокими представлениями о значении Церкви о жизни общества, он принимал строгие меры к поднятию дисциплины духовенства. Он всерьез хотел сделать из Москвы религиозную столицу, подлинный «третий Рим» для всех православных народов. Но чтобы Русская Церковь отвечала своему назначению, они должна была стать в уровень с веком относительно просвещения. Никон очень старался о повышении культурного уровня духовенства: он завел библиотеку с сочинениями греческих и римских классиков, мощной рукой насаждал школы, устраивал типографии, выписывал киевских ученых для перевода книг, устраивал школы художественной иконописи и наряду с этим заботился о благолепии богослужения. Вместе с тем он стремился восстановить полное согласие русской церковной службы с греческой, уничтожая все обрядовые особенности, которыми первая отличалась от второй. Это была застарелая проблема -- о ней уже несколько десятилетий вели разговоры, но никак не могли приступить к ее разрешению. Дело на само деле было очень сложным. Испокон веков русские православные пребывали в полной уверенности, что сохраняют христианское богослужение в полной и первозданной чистоте, точно таким, каким оно было установлено отцами церкви. Однако восточные иерархи, все чаще наезжавшие в Москву в XVII веке, стали укоризненно указывать русским церковным пастырям на многочисленные несообразности русского богослужения, могущие расстроить согласие между поместными православными церквами. В русских богослужебных книгах они замечали многочисленные разночтения с греческими. Отсюда возникала мысль о вкравшихся в эти книги ошибках и о необходимости найти и узаконить единообразный правильный текст.

В 1653 г. Никон собрал с этой целью духовный собор русских иерархов, архимандритов, игуменов и протопопов. Царь со своими боярами присутствовал на его заседаниях. Обратившись к собравшимся; Никон прежде всего привел грамоты вселенских патриархов на учреждение московского патриаршества (как известно, это произошло при царе Федоре Ивановиче в самом конце XVI века). Патриархи указывали в этих грамотах на некоторые отклонения в русском богослужении от тех норм, что установились в Греции и других восточных православных странах. После этого Никон сказал: «Надлежит нам исправить как можно лучше все нововведения в церковных чинах, расходящиеся с древними славянскими книгами. Я прошу решения, как поступать: последовать ли новым московским печатным книгам, в которых от неискусных переводчиков и переписчиков находятся разные несходства и несогласия с древними греческими к славянскими списками, а прямее сказать, ошибки, -- или же руководствоваться древним, греческим и славянским текстом, так как они оба представляют один и тот же чин и устав?» На этот вопрос собор дал ответ: «Достойно и праведно исправлять, сообразно старым харатейным и греческим, спискам» Колминский В.Н. История русской церкви. - М., Знание, 1998 - С. 289.

Никон поручил исправление книг киевскому монаху книжнику Епифа-нию Славинецкому и греку Арсению. Всем монастырям было дано указание собирать старые харатейные списки и присылать их в Москву. Арсений, не жалея издержек, привез с Афона до пятисот рукописей, из которых некоторым приписывали глубокую древность. Вскоре собрали новый собор, на котором было постановлено, что отныне следует креститься тремя, а не двумя перстами, а на тех, кто крестится двумя перстами, было возложено проклятие. Затем был издан новый служебник с исправленным текстом, тщательно сверенным с греческим. В апреле 1656 г. созвали новый собор, утвердивший все внесенные изменения. Впрочем, уже здесь явились ярые противники реформы, с которыми Никон начал непримиримую борьбу: их лишили сана и сослали. Протопоп Аввакум, самый яростный противник нововведений, был отправлен вместе с женой и семьей, в Даурию. Но оказалось, что это были только первые признаки неповиновения. Когда новые богослужебные книги вместе со строгим приказом креститься тремя перстами дошли до местных священников, ропот поднялся сразу во многих местах. В самом деле, кроме того, что двоеперстие заменилось троеперстием, все богослужебные чины стали короче, причем оказались выброшенными многие песнопения и формулы, которым придавался особенный магический смысл. Литургия вся была переделана, хождение на крестных ходах установлено против солнца, имя Исус исправлено в Иисус. Подвергся правке даже текст символа веры. В то время, когда обрядовой стороне религии придавалось огромное значение, такая перемена не могла показаться пустым делом. Многие рядовые монахи и попы пришли к убеждению, что прежнюю православную веру пытаются заменить другой. Новые книги отказывались принимать к действию и служили по старым. Соловецкий монастырь, исключая немногих старцев, одним из первых воспротивился этому нововведению. Его пример придал силы противникам Никона.

Патриарх обрушил на ослушников жестокие репрессии. В ответ со всех сторон к царю пошли жалобы на своеволие и лютость патриарха, его гордыню и своекорыстие. Он мог, например, дать приказ собрать со всех церквей Московского государства 500 голов лошадей и преспокойно разослать их по своим вотчинам; он ввел новый оклад патриаршей пошлины, повысив ее до таких пределов, что, по свидетельству одного челобитчика, «татарским абызам жить гораздо лучше», помимо этого Никон требовал экстренных взносов на затеянную им постройку Нового Иерусалима и других монастырей. О его гордом и жестоком обращении с клириками, приезжавшими в Москву, ходили негодующие рассказы -- для него ничего не стоило посадить священника на цепь за какую-нибудь незначительную небрежность в исполнении своих обязанностей мучить его в тюрьме или сослать куда-нибудь на нищенскую жизнь.

Возле Алексея Михайловича также было много бояр -- недругов Никона. Они негодовали на патриарха за то, что он постоянно вмешивался в мирские дела, и твердили в один голос, что царской власти уже не слыхать, что посланцев патриарших боятся больше, чем царских, что великий государь патриарх не довольствуется уже равенством власти с великим государем царем, но стремится превысить ее, вступает во все царские дела, памяти указные и приказы от себя посылает, дела всякие без указа государя из приказов берет, многих людей обижает. Усилия недоброжелателей не остались тщетны: не ссорясь открыто с Никоном, Алексей Михайлович начал постепенно отдаляться от патриарха. По мягкости характера он долго не решался на прямое объяснение, однако на место прежней дружбы пришли натянутость и холодность.

Летом 1658 г. наступила уже явная размолвка -- царь несколько раз не пригласил патриарха на придворные праздники и сам не присутствовал на его богослужениях. Потом он послал к нему своего спальника князя Ромодановского с повелением, чтобы Никон больше не писался великим государем. Уязвленный этим Никон отрекся от патриаршей кафедры, вероятно, рассчитывая, что кроткий и набожный царь испугается и поспешит примириться с первосвятителем. Отслужив литургию в Успенском соборе, он снял с себя мантию и ушел пешком на подворье Воскресенского монастыря. Там он пробыл два дня, быть может ожидая, что царь позовет его; или захочет с ним объясниться, но Алексей хранил молчание. Тогда Никон, будто забыв о патриаршестве, стал деятельно заниматься каменными постройками в Воскресенском монастыре: копал пруды, разводил рыбу; строил мельницы, рассаживал сады и расчищал леса, во всем показывая пример рабочим и трудясь наравне с ними.

С отъездом Никона в Русской Церкви наступила смута. Вместо ушедшего со своего престола патриарха следовало избрать нового. Но поведение Никона не допускало этого. По прошествии некоторого времени он уже раскаивался в своем поспешном удалении и опять стал предъявлять претензии на патриаршество. «Я оставил святейший престол в Москве своею волею, -- говорил он, -- московским не зовусь и никогда зваться не буду; но патриаршества я не оставлял, и благодать Святого Духа от меня не отнята». Эти заявления Никона сильно смутили царя и должны были смутить многих, даже и не врагов Никона: теперь нельзя было приступить к избранию нового патриарха, не решив вопроса: в каком отношении он будет находиться к старому? Для рассмотрения этой проблемы в 1660 г. был созван собор русского духовенства. Большинство архиереев были против Никона и постановили лишить его сана, но меньшинство доказывало, что поместный собор не имеет такой власти над патриархом. Царь Алексей согласился с доводами меньшинства, и Никон сохранил сан. Но это так запутало дело, что оно могло быть разрешено только международным советом.

В начале 1666 г. в Москве собрался «великий собор», на котором присутствовало два греческих патриарха (Александрийский и Антиохийский) и 30 архиереев, русских и греческих, от всех главных церквей православного востока. Суд над Никоном длился более полугода. Собор сначала ознакомился с делом в его отсутствие. Затем призвали самого Никона, чтобы выслушать его объяснения и оправдания. Никон сначала не хотел являться на судилище, не признавая над собой власти александрийского и антиохийского патриархов, потом, в декабре 1666 г., все же приехал в Москву, но держал себя гордо и неуступчиво: вступал в споры с обвинителями и самим царем, который в слезах и волнении жаловался собору на многолетние провинности патриарха. Собор единогласно осудил Никона, лишил его патриаршего сана и священства. Обращенный в простого инока, он был сослан в Ферапонтов монастырь близ Белого озера. Здесь его несколько лет содержали с большой строгостью, почти как узника, но в 1671 г. Алексей велел снять стражу и позволил Никону жить без всякого стеснения. Тогда Никон отчасти примирился со своей судьбой, принимал от царя содержание и подарки, завел собственное хозяйство, читал книги и лечил больных. С годами он стал постепенно слабеть умом и телом, его стали занимать мелкие дрязги: он ссорился с монахами, постоянно был недоволен, ругался без толку и писал царю доносы. После смерти в 1676 г. Алексея Михайловича положение Никона ухудшилось -- его перевели в Кирилло-Белозерский монастырь под надзор двух старцев, которые должны были постоянно жить с ним в келий и никого к нему не пускать. Только в 1681 г., уже тяжелобольного и дряхлого, Никона выпустили из заточения. По дороге в Москву на берегу Которосли он умер. Тело его привезли в Воскресенский монастырь и там похоронили. Царь Федор Алексеевич присутствовал при этом.

Никоновские преобразования оказали сильное влияние на общество. Следствие их стал великий раскол в Русской Православной Церкви, который быстро, словно пожар, распространился по всей России. К расколу как к знамени примкнули все недовольные светскими и духовными властями. Многие десятилетия эта жестокая религиозная и социальная распря оставалась главным мотивом внутренней русской истории Патриарх Никон. 100 великих россиян / под ред. В.С.Иванова, М., Просвещение, 2005 - С.205.

Родился недалеко от Нижнего Новгорода в семье мордовского (марийского?) крестьянина и русской матери, выучился грамоте у приходского священника.

На грамотного мордовского мальчика приходили посмотреть за сто верст - что за диво.

До 30 лет Никита Минин жил в миру, служил приходским попом в селе Лыскове, а в 1626 году за начитанность московские купцы перевезли его с семьей в Москву.

После смерти детей в 1635 году жена Никиты постриглась в московском Алексеевском монастыре, а сам Минин - в Анзерском скиту Соловецкого монастыря.

В Кожеозерском монастыре в 1643 году был избран игуменом и, по обычаю того времени, отправился представляться царю.

Алексей Михайлович оставил его в Москве архимандритом Новоспасского монастыря.

Никон быстро вошел в близкий монарху кружок «ревнителей благочестия», участниками которого были протопоп Благовещенского собора духовник царя Стефан, протопоп Казанского собора Иван Неронов и боярин Федор Михайлович Ртищев, личность поистине замечательная.

Христианский человеколюбец, один из очень немногих мирян, о коих были составлены жития («Житие милостивого мужа Федора, званием Ртищева»). Он, будучи крупным государственным мужем, строил больницы, школы, странноприимные дома, выкупал русских из крымского рабства и, дело поистине неслыханное, содержал иностранных пленных, сочувствуя их бедственному положению, ради чего был вынужден продавать своё имущество.

Природа - мать! Когда б таких людей

Ты иногда не посылала миру,

Заглохла бы нива жизни…

Никон стал ближайшим советником царя Алексея Михайловича не только по церковным, но и по политическим делам; в 1649 году Никон был возведен в сан митрополита Новгородского и Великолуцкого.

В 1652 году умер патриарх Иосиф; Стефан отказался от патриаршего престола, зная, что царь хочет видеть патриархом Никона.

Никон придумал перенести в столицу мощи святителя Филиппа, и перед гробницей мученика царь предложил Никону сан и посох патриарха.

Фантастическая судьба мордовского крестьянского сына.

Царь и народ присягнули Никону «послушати его во всем, яко начальника, и пастыря и отца»…

На следующий, 1653 год, Никон начал церковную реформу, целью которой было упорядочение обрядов, исправление ошибок и отсебятины в богослужебных книгах.

В 1654 году собор духовенства принял решение «о новой справе», то есть исправлению церковных книг по греческим образцам.

Однако это противоречило укорененному в народе убеждению о превосходстве русского благочестия над греческим, особенно после подписания Константинополем Флорентийской унии 1439 года, в которой признавалось главенство папства над греческим православием и догмат филиокве.

Против реформы выступили прежние единомышленники Никона - протопоп Аввакум Петров и протопоп Иван Неронов.

Произошел церковный раскол, царь и бо́льшая часть верующих поддержали Никона, противники патриарха назвались старообрядцами, они держались двоеперстия, старопечатных книг и других древних обрядов и правил.

Никон основал несколько монастырей, из которых самым замечательным стал Воскресенский Новоиерусалимский на реке Истре.

Никон попытался воссоздать в центре России святыни Палестины, паломничества в которую для русских было подвигом трудным и редким в ту пору.

И в сорока верстах от Москвы появились Сионские, Елеонские и Фаворские холмы, Истра стала Иорданом, вырыли новую протоку - Кедрон.

Как мираж возникает среди смиренных русских полей сияющий издалека огромный купол Воскресенского собора, копии храма Гробы Господня, где в северном приделе упокоился опальный патриарх.

Никон утверждал, что «священство выше царства» - принцип папский, царь слушал, помалкивал, да на ус мотал.

Впервые встретив явное недовольство царя, Никон в 1658 году удалился в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь. Он был уверен, царь пошлет за ним, затоскует об «собинном друге», но царь, осторожный и скрытный, Никона не вернул.

Большой Московский собор 1666 года с участием двух восточных патриархов Паисия Александрийского и Макария Антиохийского лишил Никона не только патриаршего, но и епископского сана и сослал в Ферапонтов Белозерский монастырь, а затем под строгий надзор в Кириллово - Белозерскую обитель.

Царь Федор Алексеевич (1676-1682) позволил Никону вернуться в Новый Иерусалим, но на пути к последнему пределу бывший патриарх скончался у стен Ярославского кремля.

Отпет был Никон по настоянию царя Федора по патриаршему чину.

В столице Мордовии, Саранске, в 2006 году был открыт и освящен патриархом Алексием II памятник Никона.

Библиография:

Зызыкин М.В. Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи. Т.I-III. Варшава, 1931-1938.

Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1-2. М., 1996

Патриарх Никон: трагедия русского раскола (сборник статей). М., 2006

Патриарх Никон - протопоп Аввакум. М., 1997

Севастьянова С.К. Материалы к «Летописи жизни и литературной деятельности патриарха Никона». СПб., 2003